Если бы наши русские друзья были постоянными читателями этого журнала, они могли бы прочитать пару лет назад «Русские, убирайтесь домой!», где советские граждане, преуспевшие даже больше, чем можно было бы мечтать, становятся самыми вездесущими туристами в будущем. История юмористическая, но только фанатик может утверждать, что она антироссийская или антиутопическая.

Мои повести «Революция» и «Битва», которые появились в течение последних нескольких лет в журнале, ранее называвшемся «Astounding Science Fiction», посвящены будущему Холодной войны, события обеих происходят в Советском Союзе, и обе оптимистичны в своем отношении к будущему. Я бы даже сказал, что среднестатистический информированный советский гражданин не сочтет их предосудительными — я не говорю о партийных писаках.

Писатель-фантаст, специализирующийся на экстраполяции в социально-экономической сфере, имеет такое же широкое поле деятельности, как и писатели, опирающееся на более точные науки.

В свое время я публиковал истории, где говорилось о мире будущего, основанном на анархизме, технократии, социализме, коммунизме (советском), коммунизме (югославском), синдикализме, индустриальном феодализме, государственном капитализме и различных их комбинаций. Иногда они были оптимистичны, иногда нет. Это зависит от сюжета. И мой справочный материал не основан исключительно на западной пропаганде. Я объездил более шестидесяти стран, включая семь коммунистических, и всю жизнь изучал политическую экономию.

Понятно, что конформистам в любом обществе трудно представить себе будущее, в котором институты, которые они поддерживают, изменились бы. Будущее, в котором эти институты оказались бы устаревшими, для них просто нежелательно.

Поэтому я бросаю вызов господам БРАНДИСУ и ДМИТРЕВСКОМУ.

Допуская, что многим американским и британским писателям-фантастам трудно создать оптимистичную историю о будущем, в котором капитализм больше не является преобладающей социальной системой, а заменен чем-то более соответствующим перспективам завтрашнего дня, покажите нам произведение советского писателя-фантаста, которое выходит за рамки того, что вы называете коммунизмом.

Или вы утверждаете, что достигли вершины социальной эволюции? Что нет ничего, что могло бы превзойти нынешнюю систему Советского Союза.

P.S. Евгений БРАНДИС и Владимир ДМИТРЕВСКИЙ ответили Маку РЕЙНОЛЬДСУ дважды. Первый раз — в статье «Фантасты пишут для всех!» 1 февраля 1966 года в «Литературной газете»:

— В какое бы далекое будущее не уводило воображение писателя-фантаста, трамплином для него неминуемо остается настоящее — реальная действительность, сегодняшний день.

Перенесение во времени и пространстве позитивных или негативных социальных представлений зависит прежде всего от мировоззрения писателя. Перенесение в будущее либо на другие обитаемые миры всех противоречий современного империализма, буржуазного строя со всеми его уродливыми проявлениями, вплоть до неоколониальной политики и гангстеризма — характерная черта англо-американской фантастики.

Для советских писателей, опирающихся на философию марксизма, вполне естественно видеть в будущем дальнейшее развитие тех общественных отношений, которые уже сложились или намечаются в эпоху коммунистического строительства.

Это и определяет в конечном счете идеологическое размежевание двух основных направлений мировой фантастики — советского и англо-американского.

Полемизируя с нашей статьей «Будущее, его провозвестники и лжепророки» («Коммунист», № 2, 1964), известный американский фантаст Мак РЕЙНОЛЬДС пишет на страницах журнала «Fantasy and Science Fiction» (№ 10, 1965): «Вы считаете, что многим американским и английским писателям трудно создать оптимистический рассказ о будущем, в котором капитализм уже перестал быть господствующей социальной системой, а сменился чем-то более соответствующим дальнейшему развитию. Пусть так, но тогда покажите нам рассказ советского писателя-фантаста, мечтающего о чем-то более совершенном, чем то, что вы называете коммунизмом. Или вы утверждаете, что уже завершили свою социальную эволюцию? Что дальше уже немыслимо ничего, что могло бы быть совершеннее системы, существующей сейчас в Советском Союзе?»

Из слов РЕЙНОЛЬДСА можно заключить, что он не только недостаточно осведомлен о советской фантастической литературе, но находится в плену распространенных на Западе ошибочных и весьма ограниченных представлений о научном коммунизме. Ведь преимущество наших писателей в том как раз и состоит, что история для них не останавливается на сегодняшнем дне. Заложенный фундамент новых общественных отношений создает стимулы для непрерывного и безграничного развития. И если с этой точки зрения рассматривать произведения советских писателей, опирающихся на традиции социально-утопического романа, то мы убедимся, что в каждом из них, независимо от того, на сто или на тысячу лет вперед отнесено действие, совершенствование общества и самого человека никогда не прекращается.

Второй раз Евгений БРАНДИС и Владимир ДМИТРЕВСКИЙ ответили Маку РЕЙНОЛЬДСУ (назвав его в этот раз МакРЕЙНОЛЬДСОМ) в статье «Фантастика в движущемся мире», опубликованной в 1-м номере журнала «Иностранная литература» за 1967 год:

— Высказывания МакРЕЙНОЛЬДСА затрагивают проблему изображения будущего. «Очевидно, – заявляет он, – что когда писатели-фантасты основываются на данных из области политической экономии, то им легче представить себе антиутопию, нежели совершенное общество будущего. На каждое произведение типа «Взгляд назад» БЕЛЛАМИ приходится несколько произведений типа «1984 год» ОРУЭЛЛА. Одна из причин этого, возможно, заключается в следующем: большинство наших писателей убеждены в том, что современные социальные учреждения настолько совершенны, что всякое изменение их может быть только в худшую сторону». Для МакРЕЙНОЛЬДСА не имеет ценности ни одна из существующих социальных систем:

«В свое время, – пишет он, – я опубликовал рассказы о мире будущего, основанном на анархизме, технократии, социализме, коммунизме (вариант, принятый в Советском Союзе, и вариант, осуществляющийся в Югославии), синдикализме, промышленном феодализме, государственном капитализме и различных комбинациях этих общественных формаций. Некоторые из этих рассказов оптимистичны, другие нет. Это зависит от рассказа и его задач.

Любой из предложенных «вариантов будущего» становится для МакРЕЙНОЛЬДСА а не более чем литературным экспериментом. Так он демонстрирует широту своих взглядов в противовес однозначности коммунистической доктрины.

Его реплика завершается на высокой ноте:

«Вы считаете, что многим американским и английским писателям трудно создать оптимистический рассказ о будущем, в котором капитализм уже перестал быть господствующей социальной системой, а сменился чем-то более соответствующим дальнейшему развитию. Пусть так. Но тогда покажите нам рассказ советского писателя-фантаста о чем-то более совершенном, чем то, что вы называете коммунизмом!

Или вы утверждаете, что уже завершили свою социальную эволюцию? Что дальше уже немыслимо ничего, что могло бы быть совершеннее системы, существующей сейчас в Советском Союзе?»

МакРЕЙНОЛЬДС не знает, что коммунизм никогда не изображался его теоретиками застывшей формацией, ограничивающей возможности дальнейшего совершенствования и развития. Напротив, чем больше достигнуто, тем больше остается впереди. И это относится к самому человеку и к общественному устройству, которое не может быть неизменным и стабильным, и к безграничным перспективам познания и покорения природы. Не зная, видимо, этого, МакРЕЙНОЛЬДС полагает, что советская социальная фантастика заполнена розовыми утопиями, где коммунизм с барабанным боем вторгается в будущее.

Если бы МакРЕЙНОЛЬДС был лучше осведомлен в нашей научно-фантастической литературе, он убедился бы, что все обстоит не так, как ему кажется. Коммунистическое будущее отнюдь не изображается в советских утопических романах (мы, употребляем этот термин за неимением лучшего) в тонах сплошной идиллии, как полное благополучие, самоуспокоенность, отсутствие всяких-конфликтов. Напротив! Герои произведений, действие которых переносится в грядущие века, вечно в исканиях, испытывают чувство неудовлетворенности достигнутым, дающее стимул к дальнейшему поступательному движению. Они полны жажды деятельности, задумывают и совершают грандиозные дела, идут на подвиги. Подробно раскрывая новые общественные отношения, авторы новейших коммунистических утопий видят безграничные возможности для приложения сил и способностей наших далеких потомков. Непрерывное устремление вперед – в вечном поиске – является для них естественной нормой поведения и главным стимулом дальнейшего развития общества. Это одинаково относится к столь разным и непохожим одно на другое произведениям, изображающим мир будущего, как «Туманность Андромеды» и «Сердце Змеи» И. ЕФРЕМОВА, «Далекая Радуга» и «Возвращение. Полдень XXII-й век» А. и Б. СТРУГАЦКИХ, «Докучливый собеседник» и «Скиталец Ларвеф» Г. ГОРА, «Легенды о звездных капитанах» Г. АЛЬТОВА, «Леопард с вершины Килиманджаро» О. ЛАРИОНОВОЙ и многие другие.

МакРЕЙНОЛЬДС, вероятно, и не подозревает, что у нас создаются не только утопии, но и «предупреждения». Разумеется, они не имеют ничего общего с антиутопиями типа «1984 год» Оруэлла, но в них смело говорится о тех огромных и неизбежных трудностях, с которыми сталкивается человечество, расчищая себе дорогу в грядущее. И только недальновидные критики могут принять «Страну Дономагу» И. ВАРШАВСКОГО, негативные социальные построения братьев СТРУГАЦКИХ («Трудно быть богом», «Попытка к бегству», «Хищные вещи века») или кибернетические памфлеты А. ДНЕПРОВА за выражение авторских идеалов.

Однако и в тех произведениях, которые мы относим к коммунистическим утопиям, и в тех, которые мы называем предупреждениями, советские писатели исходят из марксистско-ленинской теории общественного развития. Иначе говоря, их социальные концепции, даже выраженные языком фантастических образов, опираются на научное понимание исторического процесса.